Лина Гамос - Арман Дарина [СИ]

   Арман прикрыл глаза, приподнимая лицо навстречу легкому бризу, кривя губы в наполненной неизбывной тоской усмешке. Возможно ли, что слова его матери наложили некую печать на весь их род? Неужели, она, совсем юная и наивная, что - то увидела в них такое, что заставило ее отказаться и от властного любовника, и от маленького сына? У Дарина слишком много власти, чтобы кто - то из них стал счастливым. Но он отрекся от трона, сменил имя, но так и не увидел нежного света любви в глазах своей женщины. Одиночество бывает разным, но становится поистине чудовищным, когда тебя отталкивает любимый человек. Тебе не оставляют ничего, кроме горечи воспоминаний и, возможно, слабого сожаления от принятых когда - то решений. Давно отец сказал ему странную фразу, напрасно пытаясь удержать от необдуманного поступка. Он не понял его тогда, потом увидел ответ в собственном сыне. Его мать ненавидела его отца, сломавшего ее жизнь ради собственного каприза, принудившего стать любовницей супруга собственной сестры. Несколько лет насилия и унижения, прежде чем она смогла подарить ему сына. Сына, рожденного от своего жестокого насильника. Арман открыл глаза, вдохнул свежий морской воздух полной грудью и подошел к парапету. Внизу суетливо мелькали огни факелов, слуги искали тело погибшей рабыни их повелителя.

   - Ты мог ее остановить.

   - Зачем?

   Латер встал рядом с отцом у парапета, тяжело упираясь руками в холодный гранит.

   - Однажды мой отец сказал мне, что дети должны рождаться от любви. Я не обратил тогда на это внимания. Мы с твоей матерью уже ждали тебя. Ты знаешь, - Арман запнулся и бросил неуверенный взгляд на сына. - Я ведь ее тогда постоянно бил, бил и насиловал. Она так дико кричала от боли и умоляла, умоляла меня остановиться. Она унижалась, ползала передо мной на коленях, но мне... нравилось причинять ей эту боль. Дети не должна появляться от методичного изнасилования день за днем. У нас с Ламис это вышло не без коварной помощи моего отца, стремившегося всеми силами избавить меня от странной зависимости к никчемной рабыне...

   - И поэтому ты решил избавить меня от Асии, потом не остановил Асами.

   Голос Латера неожиданно охрип.

   - Я думаю, что они тебе не нужны.

   Латер закинул голову, усталым жестом разминая затекшие о напряжения плечи.

   - Похоже, мы просто не можем быть счастливы только потому, что ни за что не позволим себе этого, себе и тем, кого мы любим. Мое детское воспоминание о поездке во дворец к деду. Я проснулся среди ночи и пошел в вашу с мамой спальню... Ты стоял спиной ко мне и у твоих ног лежала женщина с разметавшимися по лицу и полу длинными, светлыми волосами. Ты что - то говоришь ей, бьешь ногами, она не шевелится и ее руки... тонкие, изящные, со странным рисунком руки... Когда там, на мосту, ты вынес маму на берег и начал отчаянно трясти, пытаясь привести в чувство. Я почему - то смотрел на ее руки и проступивший рисунок на намокшей ткани рукавов. И думал о том, что она не хотела оставлять меня в империи Дарина, но ты наказал ее, ты запретил нам встречаться, ты заставил меня, ее, если не забыть, то стать к ней равнодушным. Она не любила тебя, ты заставил меня разлюбить ее, ты мстил ей через меня... Ты думаешь, что именно так поступил бы и я, останься Асами со мной.

   Латер подставил лицо свежему ночному бризу и, усмехнувшись, добавил:

   - Возможно, ты был прав. Я с ума схожу по Асами, она моя одержимость, я совсем потерялся в ней...

   - Поэтому я не стал останавливать твою рабыню. Остекленевшие глаза любимой женщины это не то, что хочется вспоминать, стоя в полном одиночестве в старом замке, который помнит твою любовь.